Я меч, я пламя! - Страница 127

К оглавлению

127

– Вы не хуже меня знаете, Арчибальд, мы ничего не можем сделать! В САСШ кризис. Русские заказы ни один политик заблокировать не может, если не хочет, чтоб его завтра линчевала разъяренная толпа безработных.

– Ленин когда-то сказал – "Капиталисты сами продадут нам веревку, на которой мы их повесим"… чем мы и занимаемся, сэр.

– Не все так грустно Арчибальд. Премьер-министр настроен склонить французов к идее отдать Гитлеру Судетскую область. После последующего развала Чехословакии, Германия получит в союзники Польшу и выход к границам России. У вас будет много работы.

– Боюсь, после разгрома Коминтерна, а он последует после этого убийства, несколько следующих лет, до организации новой сети агентов, мы будем лишены какой-либо информации о происходящем в СССР.

– За все приходится платить, Арчибальд…

"А дороже всего обходится глупость"… надо будет записать. В старости выдам сборник афоризмов", – решил начальник отдела Интеллиджент Сервис, Арчибальд Смит.


***

Она смотрела на пламя в печи, ждала мужа с вещами, и думала о том, как мало осталось времени. Последний, по настоящему спокойный год в жизни страны, (двадцать пять тысяч расстрелянных и около триста тысяч сосланных в лагеря) подходит к концу. В следующем, 1938 году будущая война пошлет своего первого гонца. Оля сделала все от нее зависящее, чтоб встреча на Дальнем Востоке была подготовленной. Наладила связь между пограничными и воинскими частями. Рекомендовала организовать специальный парашютный батальон возле аэродрома, где базировались бомбардировщики с задачей за два часа быть готовыми к вылету и поддержать пограничников, подвергшихся нападению до прихода основных частей. Оставалось ждать и работать. А несделанной работы с каждым днем становилось все больше. Пока ничего не делаешь, то не знаешь, как много всего вокруг, что ждет твоего вмешательства…

В ее голове хриплым голосом, берущим за душу и выворачивающим ее наизнанку, повторялись заезженной пластинкой слова:


Он не вышел ни званьем, ни ростом,

Ни за славу, ни за плату,

На свой необычный манер

Он по жизни шагал над помостом

По канату, по канату, натянутому, как нерв.


Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон – упадет, пропадет!

Чуть левее наклон – все равно не спасти!

Но должно быть ему очень нужно пройти

Четыре четверти пути!


Она вдруг подумала, если в этой песни "он" заменить на "она" – песня будет не только о ней, Ольге Стрельцовой, а обо всей стране Советов станет эта песня.

И еще она поняла, если не поменять концовку в этой песни, то все остальное пустая суета. Какая разница, отчего умирают люди, от пуль, от голода, от пьянства, безнадеги… и какая разница – умрут они или их дети…

Слезы размыли языки пламени и потекли по щекам. Странная девушка, которой зимой исполнится семнадцать, сидела одна в холодной комнате и плакала, глядя на огонь в печи. Наверное, ей впервые стало ясно, что в действительности стоит за словами "Во многих знаниях, многие печали"…


***

127