Я меч, я пламя! - Страница 25

Сталин, конечно, ожидал в результате проверки услышать, что охрана организована из рук вон плохо. Работая в Кремле, трудно было этого не заметить, но то что он узнал о Енукидзе, человеке, которому он доверил свою безопасность, другу молодости, это его не могло не потрясти. На автобиографии, которую писал Енукидзе при вступлении в партию, стоит подтверждающая подпись Сталина.

Сталин ему бы все простил, даже то, что он спал с женщиной, вслух высказывающей мысли, что пора бы новой Каплан обратить внимание на Сталина, и на его глазах общающейся с консулом английского посольства. Но окружение потребовало крови, и Сталин понял, если он оставит в живых человека, который его предал, это поймут неправильно.

Когда все по этому делу было сказано, Сталин спросил,

– Что вы выяснили по письму, которое я вам передал?

– Пока немного товарищ Сталин. Нам очень связывает руки данное вами распоряжение ограничиться расспросами. Есть уже ряд граждан, которые, по мнению следователей ведущих это дело, должны быть взяты под стражу.

– Давайте, вы все расскажете, а тогда уже решать будем, кого брать под стражу, а кого нет.

– Конотопко Василий Иванович 1903 г.р., беспартийный, рабочий, и Коваленко Михаил Ярославович 1905 г.р., беспартийный, рабочий, оба принимали участие в отправке письма.

– Что значит, принимали участие?

– По их словам 30 апреля они стояли возле почтового отделения, когда к ним подошла незнакомая гражданка, и сказав, что забыла дома паспорт, попросила помочь отправить заказные письма. За это они получили от нее 4 рубля 60 копеек. Это подтверждают свидетели возле винного магазина и приемщица в почтовом отделении.

– И что вы хотите от них еще узнать? Впрочем, детали отправки письма меня мало интересуют. Что вы узнали про автора письма?

– Есть подозрение, что авторы письма работают в нашей внешней разведке и товарищ Артузов их знает.

– Как вы пришли к такому выводу?

– В результате личной беседы с товарищем Артузовым, у меня сложилось впечатление, что он мне многого не договаривает, в конце он мне сказал такую фразу, "ни одна разведка мира не могла написать такое письмо". Какой из этого можно сделать вывод? Что он догадывается кто автор! А значит это кто-то из его работников.

Сталин подумал, что товарищ Ягода как был бухгалтером, так им по большому счету и остался, как организатор он показывал неплохие результаты, но к оперативной работе его лучше не допускать. Он даже не заподозрил, что Артур его играет, именно для того, чтоб он сказал в разговоре с ним эту фразу. Хитрый Артур уже что-то придумал, головоломки и сложные многоходовые комбинации это его конек, тут ему нет равных. Что ж, придется ним поговорить.

– У вас письмо с собой? Оставьте его, и пока все действия в отношении поиска автора письма прекратить. Пока можете быть свободны.

У Сталина были нормальные рабочие отношения с Артуром Артузовым. Но Сталин больше всего ценил личную преданность, поэтому так и получалось, что в первую очередь он приближал людей преданных и умных, таких, было мало, очень мало. Дальше в иерархии шли преданные и не очень умные, таких было больше. Преданных дураков было в избытке, можно было выбирать.

Почему-то особо нравились вождю люди фактурные, Киров, Павлов, Кулик, и многие другие. Если поставить их рядом сразу бросаются в глаза общие черты, большие, жизнерадостные, не шибко умные или просто глупые, умеющие погулять до утра, выпив, литра по полтора высокоградусных напитков, сказать здравницу в честь вождя, неважно, искренне, или приторно сладко до нудоты. Все шло в зачет. Ну и по бабам не дураки сходить. К работе, как правило, относились по известному принципу, мол, не волк, далеко не убежит.

Артур Артузов был не похож на товарища Кулика ни внешне, ни по характеру, поэтому особым расположением у вождя не пользовался. Но Сталин умел ценить профессионалов, когда они были нужны, даже если они были независимы по характеру, и не возносят ему хвалебных речей на застольях. Вызвав его к себе, он показал ему письмо.

– Товарищ Ягода уже показывал вам это письмо, товарищ Артузов?

– Да, я знаком с этим письмом, товарищ Сталин.

– Что вы можете сказать о авторах этого письма.

– Чем больше я думаю над этим, товарищ Сталин, тем непонятней мне становится. Если обсуждать только приведенную информацию, то французская и английская разведки, могли бы обладать нужной информацией, но зачем им писать в такой странной форме? Зачем городить весь этот огород, если после второго, третьего, письма нам все станет ясно и кто автор, и зачем их шлют. Для меня это письмо, полная загадка, товарищ Сталин.

– А в своих ведомствах вы уверены товарищ Артузов? Не может ли это быть результатом работы группы ваших сотрудников из ИНО или Разведупра РККА?

– Нет, товарищ Сталин, это невозможно. В ИНО только я и Слуцкий обладаем всей полнотой информации, большую часть мы и теперь не знаем, за это время пришло подтверждение по Италии, действительно, идет подготовка к интервенции в Эфиопию. Нынешнюю обстановку в Раведупре РККА вы знаете не хуже меня. У них проверенных данных меньше чем в ИНО. Да и в чем смысл? Кому из сотрудников и зачем затевать эти непонятные игры? Повторюсь, для меня, пока, это письмо полная загадка, нужна дополнительная информация.

– А как отгадать, эту загадку, вы уже знаете, товарищ Артузов?

– У меня есть один план, товарищ Сталин.

– Слушаю вас, товарищ Артузов.

Выслушав предложения Артузова, Сталин долго ходил по кабинету. Это было не то, что бы он хотел, сроки и результат этой игры Артузов сразу отказался называть, и охарактеризовал это как предварительный этап по сбору информации. Только затем можно будет переходить к планированию этапа по выявлению и захвату, если будет, кого захватывать.